Командировка [litres] - Борис Михайлович Яроцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И ты мог бы переводчиком…
— Мог бы… Да опасаются. Разведчик, он разведчик до могилы. Вот и объясняюсь на своем родимом с перекупщицами. Они, стервы, взяли моду хранить свой скоропортящийся товар в морге, рядом с трупами. А эту гадину, ну, с которой только что у меня была перебранка, застаю уже второй раз: держит бананы не рядом с трупами, а вместе с трупами.
— Так штрафуй дирекцию.
— Что ты, Григорович! Нельзя…
— Тогда штрафуй торговку.
— Однажды попытался, но префект меня предупредил, что я покушаюсь на малый бизнес. Вот и хожу, стыжу. Предупреждаю покупателей.
— И все же бананы берут?
— Берут! Каждый надеется, что трупный яд достанется не его ребенку.
По мере отдаления от торговых рядов Бахмутенко остывал. Принялся, в свою очередь, расспрашивать Ивана Григорьевича. Тот ему поведал собственную одиссею. Коллега грустно позавидовал:
— Тебе. Григорович, повезло. У тебя хоть есть стоящее дело. А я, брат, тихонечко подыхаю. Рак съедает. Вот вернулся после нашего побега, и у меня такое впечатление, что я побывал в другой Галактике. Своим рассудком все еще живу в семидесятых… Тебе такое не мерещится?
— Бывает.
Бахмутенко продолжал:
— Как будто вернулся на пепелище. Людей, которые меня посылали, давно уже нет. Лежат на скромных кладбищах. А ведь когда-то жестоко блюли безопасность государства. Безопасность рухнула, и я, маленькая букашка, занятая великим делом, потерял семью. Так что не уберег ни государство, ни семью.
— Но у тебя есть сын.
— Да… И неважная квартира, вернее, квартирка. Раньше она принадлежала нынешнему мужу моей бывшей жены. Мы с ним как бы разменялись: я ему свою трехкомнатную и жену вместе с мебелью, а он мне — свою однокомнатную, но без жены и мебели.
— Кто он?
— Был когда-то олимпийским чемпионом. Стрелок. Теперь в какой-то фирме. Возглавляет охрану.
— Знатные у тебя родственнички.
— Еще бы! В наше время верный глаз и твердая рука ценятся выше самых извилистых мозгов.
В словах друга звучала глубокая обида. И чтоб как-то отвлечь его от грустных размышлений, Иван Григорьевич стал его расспрашивать о сыне.
— Сын, никак, холостой?
— Женат. Но околачивается у меня, — пояснил друг. — Его жена, практичная бабенка, направила его ко мне с наказом: пока отец не отдал концы, живи при нем, иначе упустим квартиру. Вот он у меня и квартирует. И уже вслух ропщет: сколько же может тяжелобольной коптить московское небо?
За разговором подошли к квартире. Дверь открыл сын, недобро взглянул на гостя. Видя, что гость собирается ночевать, засуетился, складывая в сумку какие-то вещи.
— Тебя сегодня ждать?
— Нет, — сухо ответил сын. — Если моя заглянет, скажи, уехал за город.
Оставшись вдвоем, друзья предались воспоминаниям. Сошлись на том, что там, в Америке, жилось лучше. А ведь там на каждом шагу подкарауливала опасность. Но там твердо верилось в незыблемость своей державы. Здесь, на родине, от этой великой веры остались одни руины…
— Обидно не за себя, обидно за свою страну, — с тоской в голосе говорил Бахмутенко. — Предали нас люди, которых даже рядовые трудяги уже тогда не считали деятелями, заслуживающими уважения. В своих кремлевских кабинетах они умели только пить водку да материться. Кстати, одному из них мы подготовили открытое письмо. И твоя, Григорович, подпись была бы желательной. О его работе на ЦРУ ты знаешь не меньше меня.
— Я смогу с этим письмо ознакомиться?
— Конечно.
Глава 60
Пока Алексей Ярославович жарил картошку, перемывал посуду, Иван Григорьевич, удобно устроившись в ветхом скрипучем кресле, углубился в чтение. За окном привычно гудела автомашинами вечерняя Москва.
Письмо начиналось с принятого на Западе обращения, только с частицей «не».
Неуважаемый сэр!
Нам нет нужды называть свои имена. Почти всех нас вы знаете лично, с остальными, Бог даст, познакомитесь в зале суда. Вы никогда нас не любили, и это неудивительно: вы не без оснований опасаетесь, что когда-нибудь мы раскроем вашу двойную жизнь, докопаемся до обстоятельств вашего предательства, как это случилось с Пеньковским, Огородником, Толмачевым, Поляковым, Шевченко и другими изменниками Родины, и вам придется отвечать за содеянное.
Мы помним, как вы тихо радовались, когда Шевченко удалось избежать возмездия, сбежав в США. Что ж, в этом случае, как и в вашем, к нашему мнению не прислушались, сработала порочная практика вседозволенности и всепрощения по отношению к партийной и государственной элите, которая насаждалась прежде, насаждается и сейчас. Вот только мы не меняемся, и память наша не слабеет!
Нас объединил профессиональный интерес, с которым мы в течение последних девяти лет наблюдаем за вашей преступной деятельностью.
К сожалению, подчиняясь законам профессии, большую часть этого срока мы вели наблюдение за вами порознь, из-за жесткой конспирации не зная всего объема поступавшей на вас информации. Только этим, да еще тем, что при прежнем режиме вы, занимая высокое положение в партийной иерархии, относились к числу «неприкасаемых», и объясняется то обстоятельство, что мы не имели возможности и права обратиться к вам лично или через газету.
Теперь, выйдя в отставку, мы обменялись информацией, и ничто не может помешать нам привлечь вас к общественному, а возможно, и уголовному суду и представить необходимые доказательства.
Итак, впервые в поле нашего зрения вы попали в 1987 году. Поводом послужила добытая нами стенограмма состоявшейся еще в мае 1978 года, т. е. вскоре после побега Шевченко, когда вы сами были послом в Канаде, беседы с одним из членов канадского правительства. Как следовало из этой стенограммы, вы полностью одобрили поступок Шевченко, а заодно, выражаясь юридическим языком, допустили несанкционированное разглашение сведений, составляющих государственную тайну, а конкретно — сообщили некоторые подробности завершившейся в марте 1978 года операции по внедрению в агентурную сеть канадских спецслужб сотрудника КГБ, в результате чего в Канаде разразился громкий политический скандал. Эта операция имела кодовое название «Турнир».
На ваше счастье, к моменту получения этих сведений вы были уже членом политбюро, и нам было категорически запрещено не то что сообщать, но даже получать подобную информацию. К тому же нельзя было исключать, что спецслужбы США (а стенограмма была получена от американского источника) специально подсунули ее нам, чтобы скомпрометировать одного из «архитекторов» перестройки.
Прошло полгода, и надежный источник в ЦРУ (теперь его имя известно всему миру) сообщил,